Неточные совпадения
Случилось дело дивное:
Пастух ушел; Федотушка
При стаде был один.
«Сижу я, — так рассказывал
Сынок мой, — на пригорочке,
Откуда ни возьмись —
Волчица преогромная
И хвать овечку Марьину!
Пустился я за ней,
Кричу, кнутищем хлопаю,
Свищу, Валетку уськаю…
Я бегать молодец,
Да где бы окаянную
Нагнать, кабы
не щенная:
У ней сосцы волочились,
Кровавым
следом, матушка.
За нею я гнался!
В то время как глуповцы с тоскою перешептывались, припоминая, на ком из них более накопилось недоимки, к сборщику незаметно подъехали столь известные обывателям градоначальнические дрожки.
Не успели обыватели оглянуться, как из экипажа выскочил Байбаков, а
следом за ним в виду всей толпы очутился точь-в-точь такой же градоначальник, как и тот, который за минуту перед тем был привезен в телеге исправником! Глуповцы так и остолбенели.
Благотворная сила его действий была неуловима, ибо такие мероприятия, как рукопожатие, ласковая улыбка и вообще кроткое обращение, чувствуются лишь непосредственно и
не оставляют ярких и видимых
следов в истории.
Потом пошли к модному заведению француженки, девицы де Сан-Кюлот (в Глупове она была известна под именем Устиньи Протасьевны Трубочистихи; впоследствии же оказалась сестрою Марата [Марат в то время
не был известен; ошибку эту, впрочем, можно объяснить тем, что события описывались «Летописцем», по-видимому,
не по горячим
следам, а несколько лет спустя.
Но так как он вслед за тем умылся, то, разумеется,
следов от бесчестья
не осталось никаких.
В краткий период безначалия (см."Сказание о шести градоначальницах"), когда в течение семи дней шесть градоначальниц вырывали друг у друга кормило правления, он с изумительною для глуповца ловкостью перебегал от одной партии к другой, причем так искусно заметал
следы свои, что законная власть ни минуты
не сомневалась, что Козырь всегда оставался лучшею и солиднейшею поддержкой ее.
Он взглянул на небо, надеясь найти там ту раковину, которою он любовался и которая олицетворяла для него весь ход мыслей и чувств нынешней ночи. На небе
не было более ничего похожего на раковину. Там, в недосягаемой вышине, совершилась уже таинственная перемена.
Не было и
следа раковины, и был ровный, расстилавшийся по целой половине неба ковер всё умельчающихся и умельчающихся барашков. Небо поголубело и просияло и с тою же нежностью, но и с тою же недосягаемостью отвечало на его вопрошающий взгляд.
Когда она вошла в спальню, Вронский внимательно посмотрел на нее. Он искал
следов того разговора, который, он знал, она, так долго оставаясь в комнате Долли, должна была иметь с нею. Но в ее выражении, возбужденно-сдержанном и что-то скрывающем, он ничего
не нашел, кроме хотя и привычной ему, но всё еще пленяющей его красоты, сознания ее и желания, чтоб она на него действовала. Он
не хотел спросить ее о том, что они говорили, но надеялся, что она сама скажет что-нибудь. Но она сказала только...
Весь длинный трудовой день
не оставил в них другого
следа, кроме веселости. Перед утреннею зарей всё затихло. Слышались только ночные звуки неумолкаемых в болоте лягушек и лошадей, фыркавших по лугу в поднявшемся пред утром тумане. Очнувшись, Левин встал с копны и, оглядев звезды, понял, что прошла ночь.
«Неужели это было только минутное настроение, и оно пройдет,
не оставив
следа?» подумал он.
Все эти
следы его жизни как будто охватили его и говорили ему: «нет, ты
не уйдешь от нас и
не будешь другим, а будешь такой же, каков был: с сомнениями, вечным недовольством собой, напрасными попытками исправления и падениями и вечным ожиданием счастья, которое
не далось и невозможно тебе».
Он чувствовал, что любовь, связывавшая его с Анной,
не была минутное увлечение, которое пройдет, как проходят светские связи
не оставив других
следов в жизни того и другого, кроме приятных или неприятных воспоминаний.
Грушницкий
не вынес этого удара; как все мальчики, он имеет претензию быть стариком; он думает, что на его лице глубокие
следы страстей заменяют отпечаток лет. Он на меня бросил бешеный взгляд, топнул ногою и отошел прочь.
Ноздрев повел их в свой кабинет, в котором, впрочем,
не было заметно
следов того, что бывает в кабинетах, то есть книг или бумаги; висели только сабли и два ружья — одно в триста, а другое в восемьсот рублей.
Пропал бы, как волдырь на воде, без всякого
следа,
не оставивши потомков,
не доставив будущим детям ни состояния, ни честного имени!» Герой наш очень заботился о своих потомках.
— О, вы еще
не знаете его, — отвечал Манилов, — у него чрезвычайно много остроумия. Вот меньшой, Алкид, тот
не так быстр, а этот сейчас, если что-нибудь встретит, букашку, козявку, так уж у него вдруг глазенки и забегают; побежит за ней
следом и тотчас обратит внимание. Я его прочу по дипломатической части. Фемистоклюс, — продолжал он, снова обратясь к нему, — хочешь быть посланником?
Дело известное, что мужик: на новой земле, да заняться еще хлебопашеством, да ничего у него нет, ни избы, ни двора, — убежит, как дважды два, навострит так лыжи, что и
следа не отыщешь».
В комнате были
следы вчерашнего обеда и ужина; кажется, половая щетка
не притрогивалась вовсе.
Ей-ей!
не то, чтоб содрогнулась
Иль стала вдруг бледна, красна…
У ней и бровь
не шевельнулась;
Не сжала даже губ она.
Хоть он глядел нельзя прилежней,
Но и
следов Татьяны прежней
Не мог Онегин обрести.
С ней речь хотел он завести
И — и
не мог. Она спросила,
Давно ль он здесь, откуда он
И
не из их ли уж сторон?
Потом к супругу обратила
Усталый взгляд; скользнула вон…
И недвижим остался он.
Покамест упивайтесь ею,
Сей легкой жизнию, друзья!
Ее ничтожность разумею
И мало к ней привязан я;
Для призраков закрыл я вежды;
Но отдаленные надежды
Тревожат сердце иногда:
Без неприметного
следаМне было б грустно мир оставить.
Живу, пишу
не для похвал;
Но я бы, кажется, желал
Печальный жребий свой прославить,
Чтоб обо мне, как верный друг,
Напомнил хоть единый звук.
Прошла любовь, явилась муза,
И прояснился темный ум.
Свободен, вновь ищу союза
Волшебных звуков, чувств и дум;
Пишу, и сердце
не тоскует,
Перо, забывшись,
не рисует
Близ неоконченных стихов
Ни женских ножек, ни голов;
Погасший пепел уж
не вспыхнет,
Я всё грущу; но слез уж нет,
И скоро, скоро бури
следВ душе моей совсем утихнет:
Тогда-то я начну писать
Поэму песен в двадцать пять.
Она зари
не замечает,
Сидит с поникшею главой
И на письмо
не напирает
Своей печати вырезной.
Но, дверь тихонько отпирая,
Уж ей Филипьевна седая
Приносит на подносе чай.
«Пора, дитя мое, вставай:
Да ты, красавица, готова!
О пташка ранняя моя!
Вечор уж как боялась я!
Да, слава Богу, ты здорова!
Тоски ночной и
следу нет,
Лицо твое как маков цвет...
Ответа нет. Он вновь посланье:
Второму, третьему письму
Ответа нет. В одно собранье
Он едет; лишь вошел… ему
Она навстречу. Как сурова!
Его
не видят, с ним ни слова;
У! как теперь окружена
Крещенским холодом она!
Как удержать негодованье
Уста упрямые хотят!
Вперил Онегин зоркий взгляд:
Где, где смятенье, состраданье?
Где пятна слез?.. Их нет, их нет!
На сем лице лишь гнева
след…
Когда ж и где, в какой пустыне,
Безумец, их забудешь ты?
Ах, ножки, ножки! где вы ныне?
Где мнете вешние цветы?
Взлелеяны в восточной неге,
На северном, печальном снеге
Вы
не оставили
следов:
Любили мягких вы ковров
Роскошное прикосновенье.
Давно ль для вас я забывал
И жажду славы и похвал,
И край отцов, и заточенье?
Исчезло счастье юных лет,
Как на лугах ваш легкий
след.
— Много между нами есть старших и советом умнейших, но коли меня почтили, то мой совет:
не терять, товарищи, времени и гнаться за татарином. Ибо вы сами знаете, что за человек татарин. Он
не станет с награбленным добром ожидать нашего прихода, а мигом размытарит его, так что и
следов не найдешь. Так мой совет: идти. Мы здесь уже погуляли. Ляхи знают, что такое козаки; за веру, сколько было по силам, отмстили; корысти же с голодного города
не много. Итак, мой совет — идти.
Часть военных всадников бросилась заботливо рассматривать толпы народа. Янкель побледнел как смерть, и когда всадники немного отдалились от него, он со страхом оборотился назад, чтобы взглянуть на Тараса; но Тараса уже возле него
не было: его и
след простыл.
Был белый утренний час; в огромном лесу стоял тонкий пар, полный странных видений. Неизвестный охотник, только что покинувший свой костер, двигался вдоль реки; сквозь деревья сиял просвет ее воздушных пустот, но прилежный охотник
не подходил к ним, рассматривая свежий
след медведя, направляющийся к горам.
— Да, мошенник какой-то! Он и векселя тоже скупает. Промышленник. Да черт с ним! Я ведь на что злюсь-то, понимаешь ты это? На рутину их дряхлую, пошлейшую, закорузлую злюсь… А тут, в одном этом деле, целый новый путь открыть можно. По одним психологическим только данным можно показать, как на истинный
след попадать должно. «У нас есть, дескать, факты!» Да ведь факты
не всё; по крайней мере половина дела в том, как с фактами обращаться умеешь!
— Да чего думать-то,
след есть, хоть какой да есть. Факт.
Не на волю ж выпустить твоего красильщика?
— Нельзя же было кричать на все комнаты о том, что мы здесь говорили. Я вовсе
не насмехаюсь; мне только говорить этим языком надоело. Ну куда вы такая пойдете? Или вы хотите предать его? Вы его доведете до бешенства, и он предаст себя сам. Знайте, что уж за ним следят, уже попали на
след. Вы только его выдадите. Подождите: я видел его и говорил с ним сейчас; его еще можно спасти. Подождите, сядьте, обдумаем вместе. Я для того и звал вас, чтобы поговорить об этом наедине и хорошенько обдумать. Да сядьте же!
«Черт возьми! — продолжал он почти вслух, — говорит со смыслом, а как будто… Ведь и я дурак! Да разве помешанные
не говорят со смыслом? А Зосимов-то, показалось мне, этого-то и побаивается! — Он стукнул пальцем по лбу. — Ну что, если… ну как его одного теперь пускать? Пожалуй, утопится… Эх, маху я дал! Нельзя!» И он побежал назад, вдогонку за Раскольниковым, но уж
след простыл. Он плюнул и скорыми шагами воротился в «Хрустальный дворец» допросить поскорее Заметова.
«Ну так что ж! И пожалуй!» — проговорил он решительно, двинулся с моста и направился в ту сторону, где была контора. Сердце его было пусто и глухо. Мыслить он
не хотел. Даже тоска прошла, ни
следа давешней энергии, когда он из дому вышел, с тем «чтобы все кончить!». Полная апатия заступила ее место.
Но
не было ничего, кажется, никаких
следов; только на том месте, где панталоны внизу осеклись и висели бахромой, на бахроме этой оставались густые
следы запекшейся крови.
Следов не осталось, только древко еще было сырое.
Я
не так думаю и вполне понимаю, как возмущено в тебе все и что это негодование может оставить
следы навеки.
Тут Мышка бедная,
не вспомняся от страху,
Со всех пустилась ног — простыл её и
след.
Утра луч
Из-за усталых, бледных туч
Блеснул над тихою столицей
И
не нашел уже
следовБеды вчерашней; багряницей
Уже прикрыто было зло.
Вожеватов. Да, правду; а бесприданницам так нельзя. К кому расположена, нисколько этого
не скрывает. Вот Сергей Сергеич Паратов в прошлом году появился, наглядеться на него
не могла, а он месяца два поездил, женихов всех отбил, да и
след его простыл, исчез неизвестно куда.
Я приближался к месту моего назначения. Вокруг меня простирались печальные пустыни, пересеченные холмами и оврагами. Все покрыто было снегом. Солнце садилось. Кибитка ехала по узкой дороге, или точнее по
следу, проложенному крестьянскими санями. Вдруг ямщик стал посматривать в сторону и, наконец, сняв шапку, оборотился ко мне и сказал: «Барин,
не прикажешь ли воротиться?»
Неужели вы давно
не убедились, что все другое — поймите меня, — все, все другое давно исчезло без
следа?
— Какое о недоимке, братец ты мой! — отвечал первый мужик, и в голосе его уже
не было
следа патриархальной певучести, а, напротив, слышалась какая-то небрежная суровость, — так, болтал кое-что; язык почесать захотелось. Известно, барин; разве он что понимает?
Не в том ли состоит это преимущество, что в них меньше
следов барства, чем в нас?»
За нею, наклоня голову, сгорбясь, шел Поярков, рядом с ним, размахивая шляпой, пел и дирижировал Алексей Гогин; под руку с каким-то задумчивым блондином прошел Петр Усов, оба они в полушубках овчинных; мелькнуло красное, всегда веселое лицо эсдека Рожкова рядом с бородатым лицом Кутузова; эти —
не пели, а, очевидно, спорили, судя по тому, как размахивал руками Рожков;
следом за Кутузовым шла Любаша Сомова с Гогиной; шли еще какие-то безымянные, но знакомые Самгину мужчины, женщины.
Величественно, как на сцене театра, вошла дама, в костюме, отделанном мехом,
следом за нею щеголеватый студент с бескровным лицом. Дама тотчас заговорила о недостатке съестных продуктов и о дороговизне тех, которые еще
не съедены.
Он шумно встал и ушел. Болтовня его
не оставила
следа в памяти Самгина.
Если б
не эта тарелка, да
не прислоненная к постели только что выкуренная трубка, или
не сам хозяин, лежащий на ней, то можно было бы подумать, что тут никто
не живет, — так все запылилось, полиняло и вообще лишено было живых
следов человеческого присутствия.
Вот Илья Ильич идет медленно по дорожке, опираясь на плечо Вани. Ваня уж почти юноша, в гимназическом мундире, едва сдерживает свой бодрый, торопливый шаг, подлаживаясь под походку Ильи Ильича. Обломов
не совсем свободно ступает одной ногой —
следы удара.
Обломов был в том состоянии, когда человек только что проводил глазами закатившееся летнее солнце и наслаждается его румяными
следами,
не отрывая взгляда от зари,
не оборачиваясь назад, откуда выходит ночь, думая только о возвращении назавтра тепла и света.
Многие запинаются на добром слове, рдея от стыда, и смело, громко произносят легкомысленное слово,
не подозревая, что оно тоже, к несчастью,
не пропадает даром, оставляя длинный
след зла, иногда неистребимого.
— Для кого-нибудь да берегу, — говорил он задумчиво, как будто глядя вдаль, и продолжал
не верить в поэзию страстей,
не восхищался их бурными проявлениями и разрушительными
следами, а все хотел видеть идеал бытия и стремления человека в строгом понимании и отправлении жизни.